прижалась.
– Мне теперь горевать не получается. Только любить могу. Можно я полюблю тебя, Пугало?
5
Лисика спала беспокойно. В голове шумело, а сердце болело от холода. Ей марилось, как Пугало уходил в дождливую ночь.
Вернулся только под утро, с окровавленным топором и чем-то, завернутым в плащ.
Он по-хозяйски взял лопату и монотонно принялся рыть две ямы. В одну, вдалеке, подле отхожего места, он забросил огромное тело Кожехода и его голову. Потом добавил еще две, которые принес с поселка.
Мать он похоронил в саду.
Вернулся домой, тщательно вымыл свое тело и переоделся в чистое. Долго смотрел на голографию, особенно на мужчину на картине.
В его голове пропадал шум и врывались воспоминания.
Он вспоминал дом. Как уходил на фронт. И как бессознательное привело его назад, сюда, где ждала жена и дочь…
– Дочь, я снова научу тебя горю и радости. Обещаю, – прохрипел он.
А потом нарисовал себе усы.
Четвёртый
Максим Камардин
г. Петропавловск-Камчатский
Я кивнул трактирщику и едва успел взяться за кружку, как услышал за спиной громкий шёпот.
– Точно этот?
– Да откуда я знаю? Вот иди и спроси у него!
– Ну, вообще похож. Но молодой какой-то.
– А старых и не осталось. Все полегли. Кто-то к императору перешёл, кто-то сбежал.
– Катана на поясе висит. Значит, этот. Господин!
Я отставил кружку и повернулся. Осмотрел просителей равнодушным взглядом. Обычные крестьяне, кимоно уже изрядно поношенные. Один постарше, со спутанными седыми волосами, другой помладше с выбритым лбом.
– Господин, говорят, вы решаете любые проблемы.
Я покачал головой. Колокольчики на шляпе тихо звякнули.
– Не любые. Связанные со смертью.
– Вот, нам как раз и нужно…
– Знаю. Иначе не обратились бы ко мне. Имя?
– Моё? – уточнил старший. – Кейдзи.
– Имя того, кого нужно убить.
– Ах это… Понимаете, в чём дело…
Кейдзи замялся, подбирая слова.
– Мы слышали, что вы не убиваете женщин, – сказал младший, внимательно глядя мне в глаза. Хороший взгляд, острый. Редко теперь такой встретишь.
– Такие слухи вредят моей работе. Убиваю всех.
– Это отлично! – Кейдзи часто закивал головой. – Ваша цель – госпожа Мияко. Староста нашей деревни.
Я повёл плечом, разминаясь.
– Деньги вперёд.
– Понимаете, – заискивающе начал Кейдзи, – мы дадим вдвое больше, но через неделю. Зима была тяжёлая, и…
– Нет денег – уходите.
Я отвернулся и пригубил из кружки. Дрянь редкостная, но лучше в округе всё равно нет. Как накоплю денег – сразу уеду. Далеко, на самый край земли. Говорят, там очередная война намечается.
– Вот деньги.
Я скользнул взглядом по увесистому мешочку в руках младшего.
– Смерть – это то, что нельзя обратить. Вы уверены в том, чего хотите?
Младший скривился и хотел плюнуть на пол, но сдержался.
– Эта дрянь заслужила смерти.
Я ухмыльнулся и взял мешочек.
– Тогда ваше желание будет исполнено.
Я шёл по лесу, наслаждаясь ночным воздухом и серебряным светом луны. Мимо пролетали светлячки, окрашивая траву зелёным цветом.
– Чирик!
Я скосил глаза на воробья, устроившегося на моём плече.
– Чирик!
– Хочешь что-то сказать – говори.
– Совести у тебя нет! – недовольно начал воробей. – Мияко так много для деревни сделала, а ты её убивать собрался! Так нельзя!
– Это просто работа, – я погладил птицу по голове. – К ней нельзя подходить со стороны морали.
– Но!…
– Духи не должны задавать вопросы, духи должны наживаться на людских пороках.
Воробей недовольно взъерошил перья.
– Это кто тебе сказал? Мы должны наставлять их на истинный путь!
– Этим пусть боги занимаются, – я махнул рукой. – Меня моё положение устраивает.
– Бесчестно отбирать последние деньги у нищих крестьян! – не унимался воробей. – Ещё и потакать их тёмным желаниям!
– Судзу, для воробья ты подозрительно много знаешь. Просвети меня, что не так в этой деревне и почему я не должен убить их старосту?
Воробей яростно чирикнул и умолк. Наверное, думал.
– Син, одумайся, пока не поздно, – наконец сказал он. – У меня плохое предчувствие.
Я закатил глаза.
Лес неожиданно расступился, уступая место широкому полю. Колосья риса тихо покачивались в свете луны. Чуть поодаль виднелись деревенские дома.
– Если у тебя кончились аргументы, то лучше помолчи. Не хочу, чтобы местные тебя услышали.
Судзу несильно клюнул меня в щёку и умолк. Я двинулся в сторону деревни. Предчувствия, значит? У меня они тоже есть, уж больно интересно младший на меня смотрел.
С желанием убить.
– Стой!
Я замер, взявшись за рукоять катаны. Деревенский стражник грозно поднял копьё.
– Это покои старосты, путник. Уходи!
– Моё имя Син, и…
Стражник переменился в лице и опустил копьё.
– Конечно, конечно. Проходите, господин.
Я недоумённо склонил голову.
– Вы знаете, зачем я здесь, и не собираетесь останавливать?
– Она заслужила смерть.
Опять эта фраза. И чем же насолила им бедная староста?
– Пожалуйста, поторопитесь.
Я пожал плечами и двинулся вперёд к ступенькам перед входом. Воробей завозился за пазухой и шепнул:
– Мне это не нравится.
Мне тоже, Судзу. Но деньги есть деньги. А бедному духу они нужны так же, как и бедному крестьянину. Налоги, может, платить и не надо, но страдать от голода совсем не хочется. Хорошей войны давненько не было, заказов-то и нет почти.
– Помалкивай, птенчик.
Судзу клюнул меня и замолчал. Я открыл дверь и вошёл внутрь.
Одна большая комната. По углам дымят благовония. Прямо по центру матрас, окружённый свечами. На нём, скорчившись, лежала старушка и тяжело дышала.
– Госпожа Мияко? – на всякий случай уточнил я.
Старушка застонала и перевернулась на спину. На её лице замерла гримаса боли.
– Это…
Она говорила очень слабым и тихим голосом. Я подошёл поближе, не снимая руки с катаны.
– Это… ловушка…
Я замер, прислушиваясь к своим чувствам. Действительно, благовония притупляли реакцию, да и темноту разгоняли только свечи. Невыгодное положение.
Для человека.
– Умри, подонок!
Ближняя стена обрушилась, на меня выскочил парень с катаной. Не вытерпел, бедняга.
Я не стал дожидаться атаки и ринулся вперёд. Легко ушёл от удара и одним движением вспорол нетерпеливому убийце живот, отправляя парня ближе к богам. Он захрипел и повалился на бок, расплёскивая внутренности по полу.
– Мое имя Син, – крикнул я, стряхивая с лезвия кровь. – Четвёртый сын великого Тамы, высшего духа Истины. Я несу смерть всем посмевшим встать на моём пути. Ну, кто хочет следующим отправиться через Небесную Реку?
Послышался треск ломаемых стен, и сразу пять кандидатов на тот свет ввалились в комнату. Два копейщика встали впереди, перекрывая
